Вольный шкипер

Был уже май. Океан успокоился, и у вольного штурмана оказалось больше свободного времени, чем на пути в Кадьяк. Вознесенский был ровесником Архимандритову и видел в штурмане товарища по судьбе. Беседы с посланцем Академии занимали все свободное от вахты время Иллариона. Илья рассказал своему новому другу о Кунсткамере, о сборе коллекций, о смысле долгой поездки по разным островам и портам Русской Америки, о походах в глубь материка.

— Понимаешь, Ларион, — вновь повторил Вознесенский, — вещи алеутов и их соседей, которые я собираю для Академии, будут отправлены и уже отправлены в Петербург для музеев, где эти вещи увидят разные люди и поймут, как искусны народы других земель. Ведь это же чудо — шляпа алеутского рыболова.

Вознесенский в который уже раз показал Иллариону алеутскую шляпу-козырек, сделанную из дерева, но такой малой толщины, что она казалась изготовленной из толстой бумаги. Илларион с детства помнил такие шляпы. Их носили только самые знатные алеуты. Одну шляпу можно было обменять на большую новую байдарку или на двух рабов. Шляпа-козырек защищала глаза от слепящего блеска солнца, отраженного волнами океана или льдами.

Плавание подходило к концу, когда Вознесенский решил показать Архимандритову рисунки алеутских масок капитана Сарычева и расспросить о них. Рисунки масок были помещены в отчете путешественника, изданном в 1802 г. Академия, отправляя Илью Гавриловича в экспедицию, предусмотрительно снабдила его необходимыми изданиями прежних путешественников.

Илларион с любопытством разглядывал рисунки масок, изображавших то ли злых духов, то ли человекоподобных существ из преисподней.

— Я не смог достать ни одной такой маски-личины, — сокрушенно сказал Вознесенский. — Многие алеуты говорили, что они добрые христиане и давно не предаются языческим игрищам. Может быть, это и правда, во всяком случае я личин не нашел. А вот что писал капитан Сарычев. — Илья взял книгу, нашел нужное место и прочитал: «Я застал еще здесь игрища, бываемые у алеут обыкновенно зимою и продолжающиеся до весны или до тех пор, насколько станет китового жиру. Начало сих празднеств, как сказывают, произошло от шаманов, которые уверяли алеут, что служащие им духи любят сии увеселения и обещают за оные выкидывать на берега китов. Для таковых игрищ обыкновенно делаются деревянные личины, по виду казавшихся шамайу духов». И далее Сарычев рассказал о виденном игрище.

— Дозвольте, Илья Гаврилович, я посмотрю эту запись. — Штурман протянул руку за книгой. Взяв ее, он внимательно прочитал описание игрищ и еще раз посмотрел на рисунки личин-масок.

Затем он вернул книгу и сказал:

— А вы знаете, я видел такое игрище. Очень давно, мне было лет семь или восемь. На Атхе. Дело было в конце февраля. Это обычно очень голодное время. Нет рыбы, нет мяса, нет муки. Вдруг вблизи нашего селения волны выкинули кита. Его, видимо, убила касатка, так как ни глотки, ни языка у этого кита не было. Косатки всегда, когда нападают на кита, вырывают язык и глотку. Кит был большой, и все алеуты на Атхе очень обрадовались. Кажется, в тот месяц на острове не было никого из русских. Люди пошли к старцам, и те сказали, что бог не, будет в обиде, если по старинному обычаю устроить празднество. Бог не обидится, а прежние духи воды будут довольны. Я был тогда маленьким, но я помню, что мы с матерью ходили в разные селения и всюду люди сидели в самом большом доме вокруг костра и представляли в песнях и танцах разные события из своей жизни — сражения и заключение мировой, охоту на оленей и тюленей, ловлю рыбы и сбор ракушек. Такие представления у алеутов называются «камак». Сначала плясали женщины. Когда они кончили плясать, вышли мужчины, но их лица были закрыты разными личинами-масками. На некоторых были такие же маски, как на рисунках капитана Сарычева...