Предисловие

Чем объяснить это? Называемые причины обыкновенно сводятся к двум: действительное или мнимое соответствие ранее взлелеянному в душе образцу; любовное ослепление, зачастую в самих недостатках любимого видящее его неповторимую привлекательность. Из этого делают вывод, будто любовь возникает и развивается вопреки здравому смыслу и логике, будто она в принципе иррациональна.

Но нет, не в капризе сердца тут суть. Мудрая проницательность и удивительная точность интуитивной оценки любимого, озаряющие сердце и разум предчувствием счастья, не противоречат разумности. Интуиция есть просто скрытая и очень «быстрая» логика. Вопрос, за что люди любят друг друга, не следует третировать как неуместный и нетонкий. Это необходимый вопрос.

В его решениях господствует предельная неясность. Сказать, что любовь есть взаимное тяготение к душевным и физическим качествам друг друга или что любят только за высокие проявления человеческого в человеке, значит либо свести объяснение к общим местам, либо сказать заведомую неправду. Мировая литература описала и исследовала тысячи вариантов любви, но смогла выделить лишь единственную общую ее черту — требовательную избирательность. И все же перспективное для философского подхода упорядочение представляется возможным. Любят по различию, по контрасту, даже по антагонизму склонностей, когда качества одного восполняются, нейтрализуются или исправляются качествами другого. Но любят и по подобию, по тождеству характеров, интересов и пр., что умножает стойкость любящих в суровых обстоятельствах жизни. Перед нами антиномия, контурно обрисовывающая глубинное противоречие и указывающая на некий закон любви, который еще предстоит раскрыть в ее бесчисленных проявлениях.

Мы приблизились к вопросу о свободе и необходимости любви. Художественная литература и искусство показывают, что любовь не терпит никакого насилия, никакой внешней зависимости и диктата. Принудить к браку и сожительству или купить их — вполне возможно. Любовь неподкупна. Утверждение Маркса, что любовь и экономическое неравенство — антиподы, непререкаемо засвидетельствовано многовековым опытом человечества. Любовь находит тысячи путей, чтобы вырваться из плена, она— сфера особого рода свободы, в чем видится одна из примет ее глубинной сути. Ее свобода и ее необходимость— в ней самой. Ведь и помимо материальных соображений, не трезвость выбора, а искренность чувства, освещенная интеллектуальным пониманием, составляет высшее нравственное достоинство любви.

Свобода любви естественно выражается в богатстве ее проявлений, о чем в книге К. Василева сказано много и интересно. Заметим лишь, что доминанты восхищения, жалости, преклонения, даже тщеславия, придающие любви разнообразие индивидуальных окрасок, являются такими формами избирательности любовного чувства, которые, по существу, чужды ошибок и ослепления. К заблуждению может привести именно рассудочная оценка душевных и иных качеств другого человека, и стоит заметить, что если страсть, физическое влечение сами по себе не исключают рассудочности, то подлинная любовь отвергает ее. Непосредственно-интуитивное чувство направлено прежде всего на потенциальные духовные возможности любимого — пусть даже им никогда не суждено реализоваться.

Возьмем самые крайние, экстремальные случаи. Взбалмошность, неуравновешенность, бесконечные капризы «падшей» и очаровательной Манон Леско гибельны для любящего ее кавалера де Гриё. Но он чувствует, что за всем этим скрыто неизмеримое духовное богатство, тоска по настоящей любви, по материнству, и остается верным Манон, несмотря ни на что («Манон Леско» Прево). Беззаветная любовь прекрасных и нравственных женщин к осужденному молвой Дон Жуану (тема многих романов, драм, опер, произведений живописи, начиная со средневековья и до нашего времени) на первый взгляд необъяснима. В действительности она предопределена не столько его «роковой» внешней привлекательностью, сколько широтой и твердостью натуры, не склонившейся ни перед обычаем и общественным мнением, ни перед законом, ни перед тотальным господством религии и угрозой вечной гибели души... Манон Леско и Дон Жуан взыскуют счастья и обещают его другим. Но дать не могут. В тщетной погоне за полнотой физического, умственного и нравственного совершенства, расколотого на части в разных мужчинах и женщинах, они и сами несчастливы. Главная вина за то, что их человеческие потенции приобретают извращенный вид, а чувство любви преломляется в игру бесчестных уловок, в смертельную игру судьбами людей, лежит не на них самих, а на общественных обстоятельствах — в данном случае эпохи загнивания и распада европейского феодализма.