Подводными тропами: сельдь

Около семи утра В. Фомин заметил, как одна из «висевших» головой вниз рыб зашевелилась и какими-то робкими рывками пошла вглубь.

Затем мы с Б. Соловьевым увидели, что сельди, попадая в наиболее яркую часть освещаемого пространства, начинают как бы пробуждаться. Чем ближе рассвет, тем больше таких «оживающих» сельдей. К восьми утра не только попадающие в центр светового луча, но и все находящиеся в поле зрения наблюдателя сельди стали проявлять отрицательное отношение к свету и уходить от него – основная часть вниз, а некоторые в сторону, со скоростью 30-50 сантиметров в секунду. А еще через полчаса мы уже не видели ничего. Эхолоты фиксируют сельдь над нами и под нами, но она уходит раньше, чем мы можем заметить ее в иллюминаторы.

Вечером снова ныряем. Под водой эхолоты сразу пишут сельдь. В иллюминаторы ничего не видно. Сначала рыба обнаруживается лишь на пределе видимости, а затем подпускает «Северянку» все ближе и ближе. И наконец, около полуночи мы снова видим «заснувшую» сельдь, разбросанную друг от друга на десятки метров. И опять необычные позы рыбы – будто по мановению волшебника сон застал сельдей в самых необычных положениях. Вчерашнее недоумение сменилось деловым рабочим настроением. По одному, по два приходят матросы из других отсеков, чтобы взглянуть на спящую сельдь. Всем не занятым на вахте одновременно прийти нельзя – скопление людей в носовой части корабля подобно гире, брошенной на чашу весов. Нарушится равновесное состояние подлодки, и она повалится носом вниз.

Сельдь по-прежнему встречается рассеянными негустыми облаками: рыба от рыбы отстоит на метры и на десятки метров. Утром сельдь «просыпается», уходит все резвее и резвее, а затем погружается на большую глубину. Мы обратили внимание, что с утренним опусканием сельди резко сокращается количество планктонных организмов в верхних слоях воды. Планктон и сельдь совершали вертикальную миграцию почти одновременно.

Кроме сельдей, мы вторую ночь видим крохотных мальков каких-то рыб, на первый взгляд тресковых. Видим, а поймать для проверки не можем. Часто, но неравномерно встречаются представители планктона со звучными латинскими названиями: сагитта, темисто. Много медуз, моллюсков, гребневиков. Животный мир здесь, в океане, оказался гораздо богаче, чем у студеных берегов мурманского побережья.

Неоднократно среди «оцепеневших» сельдей встречались отдельные экземпляры рыбы, которую относят к семейству тресковых. Эта рыба не имеет русского названия, а воспроизведение ее латинского наименования по-русски будет звучать так: путассу. У нее низкое вытянутое серебристое тело длиной 25-30 сантиметров. Спина путассу голубовато-серая, брюшко бело-молочное. По всему телу разбросаны черновато-коричневые пятнышки. Запомнились непропорционально большие глаза и выдающаяся вперед нижняя челюсть – совсем как у щуки. Путассу также пребывали в оцепенении, а когда наступала утренняя пора, они «просыпались» менее охотно и более вяло уходили от света, чем сельди.

Прибор, позволяющий лодке без хода висеть на заданной глубине с точностью в несколько дециметров, мы включали несколько раз, но затем от его услуг отказались. Как только «Северянка» неподвижно застывала на выбранном для наблюдений уровне, сельдь, попавшая в облучаемую светом зону, постепенно уходила прочь, и перед иллюминаторами оставались только представители планктона. Сельдь в любом случае не выдерживала сравнительно длительного воздействия света, и наблюдать за ней было возможно только при движении подводной лодки, когда рыбу заставали врасплох. Мы могли изменять скорость нашего движения в большом диапазоне. Хотелось двигаться медленнее, чтобы успевать рассмотреть подробности, не отпугивая рыбу. Такой оптимальной для наблюдения скоростью были два узла, то есть движение, при котором «Северянка» за одну секунду перемещалась вперед на метр.