Безумная или разумная?

Для того чтобы дать на этот вопрос научно обоснованный ответ, необходимо уточнить понятия, с которыми мы будем иметь дело. Прежде всего что представляет собой разум? На этот вполне закономерный в рамках психологии и гносеологии вопрос отвечают обычно по-разному.

В домарксистской философии это понятие употреблялось в связи с традиционными вопросами теории познания. Английский философ Гоббс указывал, что «разум служит для выявления истины (не факта), а умозаключения». По Гольбаху, разум — это «наша природа, видоизмененная с помощью опыта, рассуждений и размышлений».

Кант рассматривал рассудок и разум как степени или способы мышления. Рассудок — это «способность мыслить предмет чувственного созерцания», а разум — это способность абстрактного мышления. Кант видит здесь градации деятельности интеллекта. «Под разумом же,— пишет он,— я понимаю здесь всю высшую познавательную способность и, следовательно, противопоставляю рациональное эмпирическому».

Гегель также выделяет иерархические ступени рассудка и разума. Суждения занимают определенное промежуточное место в данной схеме. Это путь от односторонних определений к диалектическим. Согласно гегелевской философии, разум есть третья, высшая ступень чистого мышления, он стремится «узнать... сущность вещей», открыть их общие основы. Когда философы говорят о разуме, они обычно считают, что мыслительные способности человека относительно адекватно раскрывают природу вещей, элементы бытия, что человек способен логично и целесообразно решать практические задачи, предвидеть последствия и контролировать собственное поведение. Разумный поступок в большей или меньшей степени программируется и адаптируется сознанием. Такой поступок является реализацией способности мыслить, осуществляется на рациональной основе, с учетом изменения внешних условий и стоящей перед человеком цели. Естественно, здесь разговор идет о путях познания, о практическом применении законов логики.

Разум — это «мышление в той форме, которая адекватно и в чистом виде осуществляет и обнаруживает его всеобщую диалектическую природу, имманентный ему творческий характер». Он является воплощением несомненной суверенной способности человека к предметно-содержательному познанию действительности.

Что касается «безумия», мы его рассматриваем здесь не в смысле ненормальности, а в смысле таких действий организма, которые не имеют разумного обоснования. Речь идет при этом о подчинении стихийности, несознательности и фаталистической, иногда неблагоприятной для людей, объективной реализации необходимости. «Безумие»— антипод разумного поступка. Вот некоторые из наиболее важных его аспектов: неосознанность необходимости; совершение действий, последствий и значения которых человек не понимает; господство чувств, лишенных взаимодействия с мыслью; неадекватная реакция на определенные ситуации.

Любовь нельзя однозначно охарактеризовать как «безумную» или разумную. Она состоит из противоречивых компонентов разных областей человеческой психики. В этом заключается причина ее нелогичности, противоречивости с точки зрения логики познания. Каждый человек обычно старается избежать противоречий в мышлении, стремится упростить сложную природу вещей и явлений. Когда мы обращаем внимание только на один компонент любви, она выглядит «безумной», когда же мы обращаемся к другим, противоположным компонентам ее структуры, она выглядит разумной. Такая односторонность познания благополучно обходит противоречия явления.

В любви элементы иррациональности и неразумности проявляются особенно ярко. В ней как будто бы ничего нельзя предсказать, культивировать и контролировать с помощью человеческого познания. Любовь живет, ставя на первый взгляд с ног на голову все правила разумности. Она обычно преподносит человеку множество нелогичных сюрпризов, как бы издеваясь над разумом и благопристойностью.

Персидский поэт XIV века Хафиз заявлял, что пьяный и влюбленный принадлежат к «одному и тому же племени». Для них жизнь создает удовольствия, изгоняя хотя бы на время свет разума.

Этому буйству «иррациональной» сущности человека персидский писатель XVII века Инаятуллах Канбу в «Книге о верных и неверных женах» давал следующую характеристику: «Несомненно, если в сердце поселился всесильный владыка любви, если оно подняло вздымающееся до небес знамя страсти и забило в литавры безумия, то в таком случае разуму-стражу ничего не остается, как сносить оплеухи и спасаться бегством от воинов властителя, которые суть самые сильные богатыри на поле брани. Любовь... бушующее море, а разум — светящаяся песчинка, страсть-похищающий мир ураган, рассудок — мерцающий светильник. Рану, нанесенную копьем безумной любви, не исцелить ватой, смоченной бальзамом разума».

Воспламененная неутоленной любовью древнегреческая поэтесса Сапфо восклицала: «Страстью я горю и безумствую». За сто лет до нее Гесиод говорил об этом «сладкоистомном Эросе», который сам «душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает».

Эразм Роттердамский видел в любви не победу разума, а торжество глупости. «Какую чушь,— писал он в Похвале глупости»,— привыкли нести мужчины в любовных беседах и каких только дурачеств они не совершают, тишь бы заставить женщину уступить их вожделению». Мысль в таких житейских случаях остается беспомощной.

«...В течение всей моей жизни,— писал Ж.-Ж. Руссо,— меня не раз увлекало безумие страсти возле тех, кого я любил, лишая меня способности видеть и слышать, пронизывая все мое тело судорожным трепетом возбуждения...»

Любовь обладает обаянием таинственной и стихийной силы, она беспричинна, безоглядна, безрассудна. Неясность и туманность составляют как бы атмосферу ее царства. Она никогда не задумывается о последствиях. Может быть, поэтому многие считают, что пламенная любовь всегда слепа. «В зарождающейся страсти, — пишет Гёте в «Поэзии и правде», — то и хорошо, что она одинаково не сознает своего возникновения и не помышляет о конце; радостная и светлая, она не чует, что может породить беду».

Влюбленный никогда не ищет советов у благоразумия. В известном стихотворении П. Яворова мы читаем:

Сердцу ль спрашивать совета?

Беззаботна птичка эта:

где вольно ему — летает,

что захочет напевает.

(Перевод В. Виноградова)

Зная хорошо силу и безумство любви, Стендаль в романе «Красное и черное» так описывает момент, когда Матильда с душевным трепетом признается в любви Жюльену Сорелю: «Я отрекаюсь от своего разума — будь моим повелителем!»

Оскар Уайльд — мастер блестящих парадоксов — объявил в «Портрете Дориана Грея», что любовь — это просто «иллюзия». Под ее воздействием человек с неизбежностью теряет реальные представления о жизни. Любовь, с точки зрения Уайльда, — красивая орхидея мечтаний, отравляющая сознание человека.

Писатели, поэты, философы, мудрецы, шуты, сатирики, победившие в битвах любви и пораженные стрелами Купидона, веками соревновались в стремлении доказать «безумие» любви.

Множество различных высказываний о противоречивой сущности любви являются очевидной гиперболизацией отдельных реальных черт этого интимного человеческого чувства. Они имеют обычно определенную эмоциональную, тенденциозную, субъективную основу.

Влюбленный (исключая патологические случаи), хотя и «оглушенный» чувствами, не перестает быть человеком, то есть не перестает думать, не теряет соображения, умеет предвидеть определенные последствия, преодолевать трудности, поступать сознательно, исходя из нравственных и эстетических норм принятой им системы ценностей и законов разума. Он не становится ни автоматически действующим сомнамбулой, ни беспомощным рабом глупости. Несмотря на могущество чувства, его интеллект не перестает функционировать. Иначе нельзя было бы объяснить, почему влюбленный очень часто проявляет исключительную сообразительность, а иногда и творческое «ясновидение», присущее талантливой мысли. Под влиянием этой чудесной страсти делаются научные открытия, создаются шедевры красоты.

Половая любовь характеризует один из аспектов духовного возвышения человека. Именно поэтому социальная культура, созданная в ходе прогрессивного развития общества, служит для нее благодатной почвой.

Некоторые философы определяют любовь, оставаясь на односторонних позициях рационализма. Они гиперболизируют чисто интеллектуальную природу интимной жизни мужчины и женщины.

Одним из типичных представителей рационалистического толкования любви был философ XVII века Влез Паскаль. Этот трагический ум, мечущийся между религией и наукой, не любит взрывных чувств. Он превыше всего ставит силу разума, зажженного божественной искрой.

«Человек сотворен,— пишет Паскаль,— чтобы думать». Ясность разума, по Паскалю, ведет к ясности в страсти, только великий и ясный ум любит горячо и видит ясно то, что любит. Любовь идет от разума и поддерживается им. Любовь—это сосредоточенность мыслей на определенном объекте. Даже самые сильные чувства несут, по мнению Паскаля, печать разума.

Не подлежит сомнению, что между Мыслями и чувствами существует определенная связь. Сознание человека можно охарактеризовать как целостную динамическую систему. Однако являются ли в действительности тождественными по своей сути любовь и разум? Можно ли на самом деле измерить силу эмоций силой мысли? Верно ли представление Паскаля, что все идет от разума, что любовь мудра и ей чужды капризы безумия?

На эти вопросы отвечает сама жизнь. История опровергает тезис о тождестве разума и страстей.