Проклятие, тяготеющее над вечной Евой

Любовь всеобъемлюще соединяет двух индивидов — мужчину и женщину. Один для другого, оба одновременно, они являются субъектами и объектами любви. Естественно, эта форма общения прежде всего глубоко интимна.

В основе любви всегда лежит взаимная симпатия, взаимное предпочтение. Это относится к любому человеку в его телесной и психической, наследственной и культурной целостности.

Однако восприятие противоположного пола всегда субъективно. Это обусловлено не только необходимо возникающими любовными эмоциями, но и различными социальными факторами. Высокое общественное положение человека повышает его ценность как объекта интимной дружбы.

Оценка объекта любовных чувств является вместе с тем в той или иной степени и форме и оценкой прирожденных качеств и достоинств представителя соответствующего пола.

Взаимная оценка полов в качестве естественных объектов влечения и идеализации исторически противоречива и драматична. Это затрагивает прежде всего социальное положение, родовые качества и достоинства женщины. Ее истинная человеческая ценность как члена общества и как объекта интимных чувств мужчины чаще всего опорочивалась, дискредитировалась, принижалась.

В доклассовом обществе женщина долгое время пользовалась уважением своей родовой группы. Она воспитывала детей, поддерживала порядок в первобытном жилище, не давала угаснуть огню в очаге, собирала плоды, заставляла мужчин-охотников подчиняться «домашней дисциплине». Женщина чувствовала себя в родовой группе хозяйкой и почитаемой матерью.

Но разложение первобытного общества закономерно привело к классовому строю. Женщина подпала под вековую социальную зависимость от мужчины, собственника средств производства, владельца всех земных благ. Женщина становится объектом плоского остроумия и морального осуждения. Правда, поэты веками воспевают очарование женщины, художники воспроизводят ее красоту. Но это не отменяет исторической несправедливости неравноправия полов. Лишенная прав на средства к существованию, придавленная неумолимыми законами классового развития, женщина на века превращается в рабыню своего мужа-господина, в существо, не обладающее личным достоинством, предназначенное лишь для наслаждения и деторождения.

Древнегреческий философ Платон развивает мысль, что в будущем идеальном государстве оба пола должны будут осваивать одни и те же занятия и ремесла. Женщинам придется даже наравне с мужчинами участвовать в войне. Но это, однако, не означает, согласно Платону, что оба пола равноценны. Мужчина но всем превосходит женщину». Следовательно, по своей природе они неравноценны. Уровень их участия в той или иной деятельности различен. «Насколько женская природа, — пишет Платон, — по своему достоинству хуже нашей, мужской, настолько же она превосходит нас своей многочисленностью». Констатируя это, философ отводит прекрасному полу подчиненное место в рамках идеального государства. Он считает наиболее целесообразным, чтобы наделенное многими недостатками женское существо служило средством достижения мужского счастья на земле.

Подобных же взглядов придерживается и Аристотель. В своей книге «Политика» он иногда выступает в защиту женщины, но видит в ней лишь слабое и несовершенное человеческое создание. Аристотель обычно придерживается «средней линии». Он не смешивает женщину с рабыней, но относит ее к группе детей, несовершеннолетних. Ибо и она обладает способностью мыслить, но в крайне «слабой степени». Вообще Аристотель рассматривает женщину как недостаточно развитое человеческое существо. Поэтому он отводит ей в семье подчиненную роль. Муж по праву считается главой семьи. «Над женой,— говорит Аристотель,— он властвует, как государственный человек, а над детьми — как царь».

Социальное положение древней афинянки описано в литературе. Прослеживая в историческом аспекте эту трагедию «слабого» пола, А. Бебель подчеркивал: «Жена, конечно, разделяет постель мужа, но не его стол. Она называет его не по имени, а «господин»; она — его служанка. Она нигде не должна появляться публично... Муж может ее продать, как рабыню».

Супруга в древних Афинах была на положении несовершеннолетней. По закону ей вменялось в обязанность быть, по словам Эсхила, «верной собакой» своего господина. Некоторые древние философы «доказывают», что женщина «не принадлежит к человеческому роду». Часто ее приравнивают к животным, а иногда даже к растениям.

Жены богатых греческих рабовладельцев обычно проводили почти все свое время дома. Им было запрещено выходить на улицу. Знатные афинянки содержались в домах своих мужей-господ под строжайшим наблюдением, почти взаперти. Если верить Аристофану, их даже охраняли громадные молосские псы.

Замужние афинянки, вынужденные жить в условиях таких ограничений личной свободы, обычно испытывали чувство неполноценности. Они привыкали к супружеской покорности и до конца своих дней оставались узницами семейной тюрьмы. Идеальная жена, отвечающая мужскому вкусу, должна была быть скромной, верной, молчаливой, трудолюбивой, как пчела. В. П. Бузескул, ссылаясь на Фукидида, отмечает, что даже в период расцвета греческой рабовладельческой демократии славой прекрасной супруги пользовалась женщина, о которой мужчины говорили меньше всего как хорошего, так и худого.

В ту эпоху женщина чувствовала себя свободнее только вне семьи. Женщина-гетера могла открыто проявлять свои личные качества и достоинства. Она становилась жрицей любви, провозвестницей поэзии интимных чувств.

Дух дискриминации, «проклятия», тяготеющего над «слабым» полом, сохранился и в Римской империи. Женщине было отказано в праве решать свою судьбу. Покорность и здесь превозносилась как ее важнейшая добродетель. Катон советовал мужьям надеть узду на это «неукротимое животное». Римские законы отстраняли женщин от всех должностей (частных и общественных).

Этика христианства также исполнена мистики и антифеминистских настроений. Она не перестает предавать анафеме «слабый» пол и этим унижает его человеческую сущность. К заклинаниям апологетов рабовладельческой эпохи присоединяются религиозные проклятия времен феодализма. Служители церкви видят в женском обаянии перст дьявола. Это побуждает их без устали проклинать красоту и глубокую жизненность любви.

Христианская церковь канонически освящает рабство и угнетение женщины-супруги, ее зависимость от законной, установленной богом власти мужчины-супруга. Библия, на протяжении всей своей истории оказывающая воздействие на сознание верующих, провозглашает верховную санкцию моногамии. В библейской книге Бытия сказано, что после грехопадения бог обратился к женщине со словами: «Умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рожать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою».

В полном соответствии с этим приговором находится и новозаветное Послание апостола Павла коринфянам: Жены ваши в церквах да молчат; ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же хотят они чему научиться, пусть спрашивают дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви».

В своем Послании эфесянам апостол Павел снова подчеркивает вечный приговор: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как господу, потому что муж есть глава жены, как Христос глава церкви, и он же спаситель тела. Но как церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем».

Около 1400 лет назад Маконский церковный собор официально рассматривал проблему, есть ли у женщины душа. Почти половина присутствующего духовенства ответила на этот вопрос отрицательно. Собор христианской церкви большинством только в один голос решает, что у женщины, существа хотя и низшего, все-таки имеется какое-то подобие души. Воистину, какое снисхождение!

Монашеская философия средневековья усиливает традиционное презрение мужчины к женщине. Высочайшей добродетелью человечества торжественно провозглашается целомудрие, а сношение со «слабым» полом — самым страшным грехопадением. Монахи, аскеты, находящиеся на грани психопатии, глубокой пропастью отделяют «благочестивого» мужчину от «порочной» женщины. Они не устают предупреждать об опасности плотских соблазнов. Богословская литература полна потрясающих характеристик женщин.

На протяжении веков католическое духовенство продолжает неустанно вселять в сознание благочестивых мужей-христиан страх перед прекрасным полом. Оскорбляя женщину, христианские богословы собирают воедино все неблагоприятные оценки, данные ей наиболее авторитетными мыслителями древности. Фома Аквинский считает необходимым воспроизвести сентенцию Аристотеля: «Природа всегда стремится создать мужчину. Женщин же она создает только по бессилию или случайно».

Джордано Бруно не без иронии излагает позицию консервативных последователей Аристотеля. В его произведении «О причине, начале и едином» старый педант Полиний объявляет женщину «пассивной материей», а мужчину — «активной творящей формой». Это философская концепция Аристотеля в применении к обоим полам. «Материя и женщина,— говорит Полиний,— это хаос неразумности, вещество преступлений, лес разбойников, масса нечистот... Женский пол, — говорю я, — капризный, хрупкий, непостоянный, изнеженный, ничтожный, бесчестный, презренный, низкий, подлый, пренебрегаемый, недостойный, злой, пагубный, позорный, холодный, безобразный... это ржавчина, крапива, плевел, чума...».

Феодальное законодательство отличает ярко выраженная антифеминистская направленность. Женщине отказано в праве публичных выступлений, она полностью лишена права заключать договоры. Закон благосклонно относится к прелюбодеянию супруга, тогда как жена, согласно кодексу Юстиниана, не имеет права уйти от мужа, даже если он наказывает ее кнутом.

Мусульманская религия также презрительно относится к женщине. Коран представляет собой явное восхваление мужчин, жестокий антифеминизм Корана очевиден. Мусульманка должна скрывать свое лицо от чужих взглядов и от солнечных лучей.

Мусульманин бесцеремонно обращается со своей супругой, следуя наставлениям аллаха: «Мужья стоят над женами... аллах дал одним преимущества над другими». Аллах рекомендует дать «сто плетей» незамужней «блуднице»-мусульманке. Изменившую супругу по требованию аллаха следует наказывать «смертью через побитие камнями» (Коран, IV, 58).

Ренессанс и Реформация в Европе смягчают унизительное положение женщины. Вновь, как и в античную эпоху, она становится объектом эстетического наслаждения. Лютер наносит мощный удар по монашеской философии. Он восстанавливает попранное право физического наслаждения и объявляет, что в силу «природной необходимости» жизни «все, что есть муж, должно иметь жену и все, что есть жена, должно иметь мужа».

Но традиционное мужское право сохраняется. Женщина продолжает пребывать в подчинении у своего господина, вечного главы семейства. Даже величайшие пророки буржуазной революции видят в ней малоценную человеческую единицу. Руссо подчеркивает, что способности мужчины и женщины «уравновешиваются». Но вместе с тем он остается сторонником традиционной мужской власти. «Первое и важнейшее качество женщины, — отмечает Руссо, — это кротость». «Женщина никогда не перестает быть подчиненной или мужчине, или суждениям мужчины». В конце концов Руссо неизбежно приходит к христианской доктрине: «Созданная для того, чтобы повиноваться мужчине, женщина должна с ранних пор приучаться выносить даже несправедливость».