Предисловие

При социализме любовь выходит на авансцену семейных отношений. Но воздействие материального фактора остается и проявляется не только в пошлой форме корысти. Интересы детей — и это главное — требуют сохранения семьи даже ценой подавления личных стремлений и чувств супругов. Терпимость, «сглаживание» острых углов взаимоотношений могут заменить любовь привязанностью, уважением, взаимопомощью в трудных обстоятельствах. Но если противоречия достигли антагонизма и мир в семье невосстановим, интересы детей и самих супругов, напротив, требуют расторжения брака. Так материальные и правовые мотивы преобразуются в моральные, выступают в нравственной форме. И здесь женщина обладает большей, чем мужчина, стойкостью нравственного чувства. Твердость женщины, борющейся со своей любовью, заметил Стендаль, — самое великолепное из всего, что только существует на свете. Расхождение сердца и разума, любви и долга — реальное, исторически обусловленное противоречие, которое каждый раз решается индивидуально, но и при социализме в целом еще не «снято». Для любви подлинной, если она оказалась в роли разрушительницы семьи, стала источником несчастья для других, иного выхода, кроме жертвенного подчинения моральному долгу, может и не быть.

Проблемы противоречивости моральных импульсов отказа от любви и ее сохранения, проблемы ее замены особо остро поставлены развитием социалистического общества. В исследовании К. Василева они освещены лишь вскользь.

Советская литература, начиная с «Цемента» Федора Гладкова и кончая повестями Юрия Трифонова 70-х годов, раскрыла многообразные конфликты, порождаемые ситуациями «разорванной любви». Возьмем их, так сказать, в «чистом» виде — поскольку они не касаются интересов детей и других членов семьи, нуждающихся в постоянной материальной помощи. Когда любовь одного действительно угасла, нравственная обязанность другого освободить его от своего присутствия. Часто так и бывает, но это идеальные случаи. И пусть в разрыве повинен оставленный человек, справедливо наказанный за косность, за безразличие к духовным ценностям, благодарность ушедшего, память о днях любви порождают моральный долг, ответственность и муки совести, иной раз неотвратимо мешающие личному счастью. И это не самый сложный случай.

Обратимся к романам Александра Проханова «Место действия» (1980) и «Вечный город» (1981). В психологической ткани их сюжетов и характеров можно выделить линию любовных отношений главных героев.

Маша Горшенина и Пушкарев из «Места действия» — люди незаурядные. Она — талантливая актриса, он — директор крупной сибирской стройки. Маша прекрасна своей чуткой женственностью, преданностью в любви, бесстрашием перед молвой; Пушкарев мужествен, умен, властен не ради власти, а ради дела. Их любовь сильна своей правдой и искренностью, напряженным духовным взаимообменом. И все-таки их постигает трагедия разрыва: Маша возвращается к мужу.

Среди многих — и нешуточных — мотивов разрыва, выдвигаемых Машей перед собой и Пушкаревым (крупным людям трудно «притереться» друг к другу), главный мотив — ее человеческая жалость к мужу, который, по-видимому, просто не способен жить без нее. На каких, впрочем, весах можно взвесить, насколько обескрылен оставленный ею Пушкарев?.. Всем ведомо требование совести: реальность сущего должна быть приведена в соответствие с должным. Определить же это должное в любовных и семейных отношениях нелегко. Трагедия несостоявшейся любви героев романа просветлена совестью: благороден тот, кто подчиняет свое чувство чувствам и счастью — если оно при этом возможно — других. Это подвиг любви, позволяющий ей сохраниться в памяти.